Родился будущий авиаконструктор в селе Пустомазово Кимрского района, а детство провел в Твери. Уже добившись мирового признания, он не раз приезжал сюда со своими близкими, в том числе и с любимой внучкой Юлией (по мужу – Крижевской), названной в честь жены и дочери. В минувшую пятницу Юлия Владимировна вновь посетила столицу Верхневолжья, чтобы принять участие в открытии выставки «Туполев – человек и самолеты». Многие экспонаты, представленные в Тверском городском музейно-выставочном центре, предоставила именно она – редкие фотографии, письма, одежду, необычные подарки, которые приходили со всех концов СССР и других стран. Что-то останется у нас, с чем-то, признается Юлия Крижевская, семья пока расстаться не готова. Но встретиться с корреспондентом «ТЖ» и дать эксклюзивное интервью о своем великом деде она согласилась охотно.
– Юлия Владимировна, из большинства книг, написанных о Туполеве, можно многое узнать о его работе. А каким он был дома, в быту?
– Удивительно мягким, светлым человеком, обожавшим возиться с внуками. Все мы понимали, насколько он загружен, но на близких времени у него всегда хватало.
– А если вы ему мешали, голос повышал?
– Наоборот, говорил очень тихо и спокойно: «Мне надо работать». Но от людей он, кажется, не уставал. Не только от своих родных. Я прожила рядом с ним четверть века и прекрасно помню, как ему приходили мешки писем – люди просили устроить кого-то в больницу, помочь с работой, с учебой, с жильем. И если была возможность, он никому не отказывал.
– Как вы называли его? Просто дедушка?
– Обычно да. Но был такой случай. Однажды мы играли с ним, я расшалилась, а он ласково сказал: «Ах ты, моя милая маленькая обезьянка». Я решила, что это, наверное, самые ласковые слова на свете, и сказала в ответ: «Ах ты, моя милая старая обезьяна».
– Не обиделся?
– Наоборот, очень смеялся и с удовольствием рассказывал об этом своим коллегам. Спустя много лет я была в его конструкторском бюро, и один сотрудник, проработавший здесь много лет, с улыбкой обратился ко мне: «Юлия Владимировна, обезьянка вы наша». У молодых от удивления глаза на лоб полезли, но мы с ним прекрасно друг друга поняли…
– Несмотря на то, что Андрей Николаевич родился в семье со скромным достатком – он и за плугом сам ходил, – родители смогли дать ему хорошее образование. В тверской гимназии будущий авиаконструктор прекрасно изучил латынь – основу многих европейских языков. Наверняка это помогало ему в работе за границей, ведь Туполев объехал едва ли не половину земного шара.
– Да, дедушка хорошо владел французским, мог общаться с иностранными коллегами без переводчика. Однажды и меня с мамой взял с собой в Париж, мне было тогда девять лет. Пока он работал на авиавыставке в Ле-Бурже, мы успели и в Лувре побывать, и многие памятники посмотреть. Это запомнилось на всю жизнь.
– Работа для него была главным делом жизни. А отдыхать он умел? Как проводил свободное время?
– Любил смотреть кино, но принимал далеко не все. Например, раскритиковал «Войну и мир» Бондарчука. Этот роман он, по-моему, знал наизусть, изучил саму эпоху, удивлял эрудицией даже академиков. И вообще, Толстой был одним из самых любимых писателей деда. Он спорил с ним, но возвращался постоянно. Помню, как-то мы отдыхали в Крыму, и он сказал: «Сходи в библиотеку, ты знаешь, что мне нужно». Я принесла «Анну Каренину», которую дед тоже открывал очень часто. Читал, думал… Помнил наизусть сотни строк Пушкина, Некрасова. А из современных писателей больше всего ценил Хемингуэя. Мы даже подарили ему его портрет, который долго висел у деда в комнате.
– В жизни Андрея Николаевича были не только слава и мировое признание. В 1937-м его обвинили во вредительстве, приговорили к 15 годам заключения. К счастью, справедливость удалось восстановить, но Туполев все же провел несколько лет в заключении, работал в «шарашке». Он что-нибудь рассказывал вам об этом?
– Могу вспомнить только один эпизод. Мы гуляли с ним на даче, и дедушка неожиданно сказал: «Ты знаешь, я в заключении «изобрел» кино. Вот так же, как сейчас с тобой, шел вдоль забора, а через щели мелькали деревья, какие-то строения, люди. То замедлял шаг, то убыстрял и так «выстраивал кадр»… Но больше мы об этом с ним никогда не говорили – думаю, ему было слишком тяжело.
– Заключение его не сломало?
– Абсолютно нет. Еще до освобождения он резко заявил не кому-нибудь, а всесильному и грозному Лаврентию Берии: «Не будем строить самолеты, пока вы наших жен не выпустите». Да, Андрей Николаевич мог быть не только мягким, но и жестким, бескомпромиссным человеком. Дед ненавидел войну, после Великой Отечественной вместе с академиком Петром Капицей протестовал против использования атомного оружия. А на одной конференции встал и заявил: «К черту бомбы!»
– С Капицей Туполев был в дружеских отношениях. А с кем еще из ученых он общался?
– С Курчатовым, Келдышем, Королевым, который даже считал, что научился у него стилю работы.
– Юлия Владимировна, перед открытием выставки вы совершили экскурсию по городу. Видели дом, который в начале XX века снимала семья Туполевых?
– Нет, к сожалению, его давно уже снесли. Но прошлась по улицам, по которым когда-то гуляла с дедом, по набережной Лазури, где он мальчишкой катался на коньках. Меня всегда поражало, что он знал историю буквально каждого здания, каждого памятника. Надеюсь, я еще приеду сюда. Уже со своими внуками. Автор: Артур ПАШКОВ
Источник: Тверская жизнь
19.10.2018 16:32